Книга переездов

рой аксенов

he loved the rain
she came into his life
and gave him an umbrella
Леха Андреев

Главки:

I

О
ни все будут думать, что я уволился. Но на самом деле меня уволили.*) Это грустно и безжалостно, и не хочется ничего объяснять, просто так уж вот сложилось. Да черт с ними. Выкарабкаюсь. Не раз такое уже было и не раз такое еще будет.

П
ридя домой, оплеванный и уничтоженный, я разбросал осточертевшую одежду по комнате и полез в шкаф. В куче мятого белья, разбитых очков и пожелтевших трудовых договоров нашлась моя заначка. Я пересчитал бумажки и вздохнул. Ну по крайней мере у меня есть возможность быть разборчивым в поисках нового места. Это просто здорово. Обычно после очередного увольнения приходится голодать, влезать в чудовищные долги и носить на лице выражение гордой мрачной нищеты. Потом хватаешься за первую попавшуюся работу, и... шестнадцать записей в налоговой книжке за четыре с половиной года. Дьявол. Не желаю себя жалеть. Жизнь удалась, дьявольщина.

П
озвонил хозяину, сообщил голосом, исполненым неизбывной печали, что, к сожалению, я не в состоянии и далее позволять себе эту превосходную квартиру, праматерь всех квартир, первейшую и величайшую. Так что на следующей неделе я съезжаю. Хозяин ответил (голосом, исполненым неизбывной печали), что его невыразимо огорчает такое мое решение, и поинтересовался, не привлечет ли меня продолжение наших столь выгодных для его кармана отношений при условии некоторого понижения арендной платы. Черт побери, что б мне было не "съехать" месяца три тому обратно?.. Сэкономил бы. Я вежливо отказался, положил трубку и включил комп. Совершенно не умею искать работу и квартиру. Тупо брожу по сети в поисках заманчивых объявлений, да изредка оставляю свои. Не заманчивые, но честные. Результат жалок.

IV

Ч
ерез неделю я съехал, как и собирался. Мне удалось найти дешевую, крохотную и довольно неприглядную однокомнатную квартирку в каком-то чертокуличкинском районе (полтора часа до центра на автобусе "Мустанг коммунизма-2М", модель сорок девятого года, - и все лесом). Книги, компакт-диски, кассеты, смешные безделушки и драные свитера расползлись по скромной кубатуре стадом сытых тараканов, привнося нотку уюта в мое нерадостное существование. Я отвечал на звонки и письма, которыми завалили меня работодатели. Предлагали кучу сомнительных халтур, несколько приятных работ за смешные деньги и несколько поганых работ за бешеные деньги. Иногда я взнуздывал Мустанга коммунизма и выбирался в центр - на людей посмотреть, себя показать. Ходил по офисам, разговаривал с директорами, боссами, чифами и шефами, с Большими Шишками, председателями правлений, зав. отд. кадров и Human Resources Manager'ами, с психологами и психами. Многочисленные копии моего резюме истрепались, порвались, были прочитаны, были отложены, неоднократно попали в шреддеры и рисайкл бины**), в /dev/null'ы и просто в мусорники.

О
динадцатого марта, злой, похмельный и небритый, я входил в кабинет директора конторы, название которой моя подлая память ныне скрывает от меня. Директор оказался нагл; уверен в себе и своем превосходстве. Рассказал о своем дипломе МГИМО с отличием ("You from MGIMO? - Ask!"***) - мелькнуло), пообещал позвонить в конце апреля с "реальным предложением" и выпроводил меня, сообщив напоследок, что он всегда получает то, что желает. "К чему он это?" - тупо подумал я.

Т
акой же похмельный и небритый, но еще более злой, я вывалился на улицу и попер, куда глаза глядят, втайне надеясь набрести по дороге на чашку горячего кофе с коньяком и хорошо прожаренный бифштекс. Заверещал телефон. Я остановился. Телефон продолжал верещать. Я достал его из кармана и остолбенев уставился на дисплей: "No.Unknown". Мне казалось, что вчера меня отключили. Но вчера я много пил. Неужели причудилось? Но я не платил за телефон, меня и должны были отключить. Может быть мне чудится сейчас? Я прижал трубку к уху и надавил на "OK".
- Алло?
- Алло, это Павел Стекольников?
- Да, это я.
- Вас беспокоят из фирмы "Виезель"****). Вы разместили в сети объявление о поиске работы, мы посовещались относительно вашей кандидатуры и в принципе приняли решение пригласить вас на место системного администратора. Но сначала нам хотелось бы с вами побеседовать. С колотящимся сердцем я выяснил адрес и назначил встречу. Я никогда не слышал про фирму "Виезель". Я не знал, хорошее5*) это место или плохое. Но я чувствовал, что это - моя новая работа.

V

Д
венадцатого марта, настороженный, собранный и тщательно побрившийся, я входил в офис "Виезеля". Нет смысла описывать стандартный безликий офис - почти все такое видели. Предбанник с секретаршей или "офис менеджером", просторный рабочий зал, уставленный столами, эргономичными креслами, ксероксами, компьютерами, телефонами, факсами, принтерами; непременный слоган на стене. Я посмотрел на стену: "Подчиненный перед лицом начальственным должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы своим разумением не смущать начальство..." Я сдержал улыбку, точнее, она сдержалась сама. Где-то тут, естественно, закуток начальства, там можно курить, там уютнее, там разводят пальцы и, извините, лохов. Примерно так. Я обвалился на стойку секретарши и открыл рот, но не успел ничего сказать:
- Директор ждет вас. Пройдите вот в эту дверь, пожалуйста.
я проследовал взглядом по линии, соединяющий алый коготь проницательной секретарши с зеленой дверью в углу. Отчего-то я не заметил ее, осматривая предбанник и зал, видимый через прозрачную стену.

Я
прошел в дверь. Крупный мужчина средних лет в безупречном сером костюме поднялся мне навстречу:
- Вы Павел Стекольников? Здравствуйте, - сказал он, не дожидаясь ответа, и протянул мне руку. - Меня зовут Люсьен Васильев, коллеги обычно называют меня Люсьеном Владимировичем. Я директор фирмы "Виезель".
Его манеры были просты и отточены, он зачаровал меня с первой секунды.
- Познакомьтесь, это наш технический координатор - Нанин Холли.
Я опять не заметил. На этот раз - очаровательную строго одетую женщину неопределенно-юного возраста. ("Какие у них необычные имена," - мелькнуло. - "Она старше меня или младше? Моего возраста? Нан-нин. На-анин-н," - я пробовал на вкус, произнося слова приветствий и автоматически улыбаясь, не разжимая губ - "С закрытым ртом я очень недурен," - пришла хемингуевая мысль.)
- За последние четыре года вы сменили шестнадцать мест, - сказал Люсьен Владимирович, когда ритуал обнюхивания был завершен и мы уселись. - Скажите, с чем связано такое, хм-м... непостоянство?
Я страшно боялся этого вопроса. Я сам не знал, с чем это связано. Шестнадцать работ, девять квартир, два спортивных велосипеда и черт знает сколько черт знает чего еще. Притом единственная моя великая мечта - постоянство. Я никогда не хотел перемен. Я глубоко вздохнул.
- Мой ответ, вероятно... вероятно покажется вам... в общем, я не знаю. По-моему, я просто невезучий. Или наоборот - очень везучий. Это как посмотреть.
Странно, но кажется он был доволен моим ответом. Мы обговорили всякие мелочи, которые заслуженно считаются крайне важными. Круг обязанностей - разумный. Зарплата - я был умилен. Это не были золотые горы, которые мне временами обещали, но это было вполне хорошо. Отпуск, болезни, коллеги и прочая, прочая. После этого мне предложили подписать договор. О! Я внимательно прочитал его. Уж к этому меня приучили добрые люди. Типовой договор с упором на неразглашение информации и т. п. Я подписал. Г-жа Холли (Нан-нин!..) вышла, после чего г-н Васильев обсудил со мной некоторые деликатные вопросы. В частности, он объяснил мне, что мне крайне невыгодно продавать какую бы то ни было информацию на сторону.
- Я вижу, вы и сами это прекрасно понимаете и не намерены рисковать местом ради легких денег. Но могут быть сложные ситуации. Вас могут шантажировать, угрожать вам. Не поддавайтесь. Приходите ко мне, расскажите мне обо всем, если у вас будут подобные проблемы. Я сумею все уладить оптимальнейшим способом. Поверьте мне.

Я
поверил.

VI

Н
а следующий день я был на новой работе. Мне дали стол, кресло, телефон, станцию и повелели разбираться. Я разобрался. Все было пристойно, особых проблем не предвиделось. Главное - чтобы начальство не решило, что я бездельничаю лишь потому, что у меня все работает как часы. Жизнь системного администратора состоит из авралов и затиший. Поскольку чем лучше администратор - тем меньше авралов, то многие, видя "работу" хорошего сисадмина обманываются, считая, что это чистой воды синекура. Воистину, синекура большую часть времени, однако достигается это лишь чудовищным напряжением и концентрацией во время пресловутых авралов. "Не каждый мужчина на это способен". Обожаю петь хвалу себе, любимому...

С
ловно в ответ на эти мысли в дверях зала показался Люсьен Владимирович. Я с напряженным видом (лихим и придурковатым) вонзился в экран и принялся долбить по клавиатуре, заполняя несчастный pico кучей бессмыслицы. Шеф подошел к моему столу и иронически сказал:
- Видно вы, Павел, плохой администратор.
Я вопросительно уставился на него, не веря, что он знает эту шутку.
- У хорошего администратора все работает само по себе, а плохой вечно чем-то занят, - пояснил он с легкой улыбкой. Я подумал с полсекунды, слегка повернул к нему дисплей и ткнул пальцем в заполняющее экран: 

buruguruburuguruburuguruburuguruburuguruburuguruburuguru
buruguruburuguruburuguruburuguruburuguruburuguruburuguru
buruguruburuguruburuguruburuguruburuguruburuguruburuguru
1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;
1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;
1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;1=0;...

О
н рассмеялся и отеческим жестом взьерошил мне волосы. Почему-то эта вопиющая фамильярность не показалось мне неуместной. Я усмехнулся в ответ и спокойно занялся своими делами. Черт возьми, здесь на самом деле настолько хорошо6*), что просто невозможно в это поверить.

VIII

Н
ан-нин.

Я
не осмеливался строить ей глазки, да и не умею я... Она, увы, мне глазок также не строила. И все-таки мы сходились с легкостью. За день мы стали приятелями, за неделю - друзьями, за месяц... Невозможно было понять, почему так произошло, но я и не пытался, боясь испугать чудо. я нагло поселился в ее квартире, пил ее кофе, ел ее бутерброды и вообще чувствовал себя как дома. Хотя нет, дома я куда как скромнее...

Ж
изнь моя текла ровно, и это было то самое; то, что мне больше всего требовалось. Я работал, отдыхал, читал книги, ходил по кабакам, слушал музыку, ездил на море или просто сидел в парке на скамейке, ощущая полноту; неразрывность.

В
начале мая мне позвонил почетный МГИМОшник. Он сказал, чтобы я немедленно бросал свою работу и устраивался к ним. Я вежливо отказался, сказав, что мое нынешнее место меня абсолютно устраивает, и что лучшее - враг хорошего. МГИМОшник настойчиво посоветовал мне подумать, туманно намекнул на неприятности и пообещал перезвонить на следующий день. Я отправился в кабинет Люсьена Владимировича и доложил обстановку.
- Спокойствие, Павел. Все устроится. Вас больше не побеспокоят. Поверьте мне.

И
я опять поверил. Это входило у меня в привычку.

XI

-П
авел, мы в ближайшее время переезжаем в новый офис. Это тут поблизости, но все-таки проблем с переездом будет предостаточно. Вы не согласились бы взять на себя все, что связано с техникой? Я, естественно, не имею в виду, что вам придется все это собственноручно перетаскать на новое место... Но надо как-то все разобрать, разбросать по коробкам, после переезда - установить и подключить...
- Конечно, Люсьен Владимирович, с удовольствием.
- Вот и замечательно.
- Люсьен Владимирович, можно задать вам несколько бестактный вопрос? Просто ваше имя возбудило во мне любопытство и мне крайне интересно, как вам удалось обзавестись такой редкостью?
- Ну что вы, Павел, в этом вопросе нет ничего бестактного. Моя мать была большой почитательницей Бальзака. Когда я родился, меня хотели назвать в честь одного из персонажей "Человеческой комедии". Г-ну де Рюбампрэ была альтернатива - г-н де Растиньяк. Но выбор пал на Люсьена в ущерб Эжену... Такова легенда.
- Легенда? А как было на самом деле?
- Эта легенда - единственное "на самом деле", которое я могу вам предложить, Павел.
Я уткнулся в свой Хюндай со смутным ощущением незавершенности, неполноты.
- Привыкайте, коллега, - обратился ко мне Александр - один из той породы неопределенных офисных сотрудников, которые делают непонятно что; все или ничего, в зависимости от конкретного экземпляра. - Вам постоянно будут напоминать, что жизнь - странная штука. Здесь это бонтон.
- Comment? - спросил я с предельно серьезным лицом.
- Ничего, ничего. Я уже вижу, что вы справитесь, - усмехнулся он. - После первого совместного переезда вы совсем вольетесь в нашу лоскутную компанию. Переезд объединяет...
- В два раза сильней пожара.
- Именно, - он уставился на меня непроницаемыми спокойными глазами, издал неопределенный звук и отвернулся.

XIII

П
ереезд происходил в суматохе, я задержался допоздна, разбирая и упаковывая технику. Господи! Переезжаем на двести метров дальше по улице, а сколько возни. Наворочавшись ящиков, присел отдохнуть и закурил, решив напоследок начхать на правила внутреннего распорядка и проч. Взгляд мой упал на какие-то документы. Что-то привлекло мое внимание... Верхний документ - на фирменном бланке, с шапкой, лого, печатями и подписями; среди аккуратных строк витиеватого почерка красовался набросок смешного уродливого дракончика. Я задумчиво взял всю стопку и начал читать.

"Т
аракон, он же даракон (T'darakaeons Gluteus Rivissimus)", - прочитал я, отупевая. - "Гибрид мутировавшего таракана (cockroach) и карликового песчаного дракона (dracoe). Рыж, прожорлив, огнедышащ. Имеет шесть ног. Летает хорошо, но только вниз. Ест все. Пьет все, кроме воды (H2O, вода обыкновенная; D2O, T2O et cetera et cetera тако же). Ночью вылезает из норы и с топотанием - rrum-tuddum - бродит по кухне, пытаясь забраться в раковину на помывку. Иногда с грохотом - barruk-krruk - врезается в стены и непривинченные предметы, ломая и опрокидывая..."

Я
отбросил стопку исчерканной бумаги. Страницы разлетелись белой пургой, падая на столы, на пол. Я медленно сел в кресло. "Господи. Бред..." - мелькнуло. "Утверждено! Печать-то - утверждено, вы подумайте!" - я глупо захихикал и полез собирать разбросанные бумаги, пытаясь как можно быстрее забыть прочитанное.

XIV

-Б
анка итальяно нам э ди отказалло! - громогласно сказал Антон, входя в зал.
- Бравос! Бандити! - загомонило коллегос, - Порка Мадонна, че итальяно банка дьяболика! Сказалло "Арриведерчи"!
Цирк продолжался минут пять. Некоторые, похоже, на самом деле знали итальянский, некоторые откровенно развлекались, дополняя русские слова "-о" и "-чи". Миха изысканно честил все банки вселенной по-испански, кажется всерьез полагая, что говорит на неплохом итальянском языке. Я посмеялся со всеми, не чувствуя, однако, желания вступать в разговор. Александр регулярно посматривал на меня все тем же холодным взглядом. Я не нервничал и не испытывал дискомфорта, меня беспокоило только одно - что все это значит? Но даже и этот вопрос я не желал задавать, боясь услышать ответ на него.

М
ы сидели за столиком в летнем кафе и болтали ни о чем. Неловкая тишина подкралась незаметно и неожиданно накрыла все вокруг. я вздохнул и начал:
- Нанин, тут на днях Александр...
- Александр - oficionado7*), не бери в голову.
- Но ты даже не знаешь, о чем я хотел сказать.
- Правда, не знаю. Но так как ты говорил об Александре - все это не имеет значения.
- Почему?
- Я уже сказала тебе.
- Я ничего не понял.
- Это правильно. Так и надо жить. Ничего не понимая, с непреходящим наивным выраженьем в круглых телячьих глазах.
- Это у меня-то круглые телячьи глаза? - оскорбился я.
- Ну что ты, милый... конечно же нет... у тебя узкие китайские глаза, это и коню понятно... - иронически ответила она.

XV

-С
кажите, Павел, - раздался голос незнамо как появившегося у моего стола Люсьена Владимировича, - ведь вы находите кое-что странным?
- Что вы имеете в виду? - насторожился я.
- Я имею в виду некоторые бумаги, имевшие неосторожность попасться вам на глаза. Успокойтесь, я не намерен предпринимать какие-либо санкции по отношению к вам, это была вина бумаг и они были наказаны по всей строгости внутреннего распорядка.
Он улыбался. Я пропустил мимо ушей все, что могло показаться мне странным и ответил:
- Я пропустил мимо своего внимания все, что могло показаться мне странным.
- Хороший ответ, Павел. Увы, не лучший, но он меня более чем устраивает. Все было бы по-другому, ответь вы иначе, но выбор сделан. Будь что будет. Теперь давайте вернемся к своим обязанностям и оставим эту тему - надолго. Или даже навсегда.

-О
ткуда у тебя такие странные имя и фамилия? Ты говоришь по-русски как будто это твой родной язык.
- Это и есть мой родной язык. Один из. Бывают очень странные браки, знаешь ли.
- Не знаю. Что я могу знать о браках?
- И в самом деле. Сиротинушка ты мой...
- Откуда ты знаешь?
- Просто догадалась. У тебя на переносице сидит сиротство. Ожесточенное, напряженное и всегда готовое к драке. А брови твои - его крылья...
- Никогда я не был готов к драке... ненавижу драки...
Она пожала плечами.
- Да все ты понял, Геральт.
- Геральт? Почему Геральт? Что за Геральт?
- Да так... ты его не знаешь, - хихикнула она. Я надулся. - Да-да, давай корчить печальные рожи - у нас получится очень романтический вечер, - наигранно простонала она, закатывая глаза. Я не выдержал и расхохотался.
- Нравственность катастрофически падает! - пробурчал я, корча ханжеские рожи вместо (не к ночи будь помянуты) печальных.
- Ты ошибаешься, она окончательно упала уже давным-давно. Теперь она катастрофически закапывается в землю.

XVII

Я
лежал в темноте и слушал дыхание.
- Мы покупаем души, - внезапно сказала она.
- Мертвые? - усмехнулся я, касаясь ее лица в темноте.
Ее губы под подушечками моих пальцев были серьезны, как бронзовый бюст на родине8*). Она шепнула. "Она шепнула: нет," - сообщили мне мои ногти. Я замолчал. Я хотел бы продолжить шутку, но слишком боялся, слишком хорошо знал, что ее губы останутся такими же серьезными, что в глазах ее не мелькнет ни крупицы смеха. Мы молчали.
- У тебя не будет неприятностей за разглашение тайны? - неожиданно спросил я.
- О господи! Нет! - рассмеялась она, но теперь уже мои губы отказывались складываться в улыбку.
- Ведь ты читал кое-какие бумаги? - продолжила она отсмеявшись. - Понимаешь... да нет. Не понимаешь. И ладно. Let it be, любезнейший.
- Что... - я заткнулся. Я не хотел во все это ввязываться, хоть и очень туго понимал - во что именно.

В
се оставалось как прежде, и все стало другим. Внешне - как прежде, внутри - все иначе. Или наоборот. Разве тут скажешь?

XXII

И
ветер возвращается на круги своя. Ветер подхватил меня и нес туда, куда я не хотел возвращаться. Там было все тоже самое, и когда-то там было не так уж плохо, но я-то был уже совсем другим, я вырос из той жизни, как из первого костюма, она не сидела бы нынче на мне: рукава коротки, в плечах жмет, и когда поднимаешь руки - раздается подозрительный треск. Пугало. Я видел этого новостарого самого себя в образе пугала, и это на самом деле ужасно пугало меня.

М
есяцы мимо летели. Или это были недели? Я вставал по утрам с постели, пропуская сквозь пальцы песок времени, что не желало передышку мне дать.X)

XXIX

Н
анин смотрела на меня с тоской и с каждым днем тоска ее росла. Наконец я не выдержал и спросил - что же не так?
- Скоро уезжаем.
- Куда? Командировка? Или опять переезд!? Куда?
Она посмотрела на меня с какой-то странной жалостью.
- Глупый. Переезд-то переезд. Переезды бывают разные.
- О чем ты?
- Я расскажу тебе потом.
Мне стало страшно и тревожно, но я промолчал. Что я мог сказать? О чем спросить?

В
"Виезеле" нарастала суматоха. Коллеги бегали, дергались, нервно названили куда-то. Забегали в кабинет директора и метеорами вылетали обратно с выпученными глазами. Лишь я вяло растекался по креслу и абсолютно ничего не делал. Что-то заканчивалось. Все валилось из рук.

Н
а столах появились пепельницы и все курили, как химкомбинаты. Я дошел до двух пачек в день и упорно двинулся дальше. Мне оставалось только курить, все остальное было еще хуже. Совсем перестал говорить с коллегами - они отмахивались от меня, как от назойливого насекомого. Они были заняты. Они были при деле. А я стал лишним. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким лишним.

Н
аконец началось затишье. Я как будто попал в глаз тайфуна. Напряжение продолжало расти, но уже ничего не происходило. Стояла тишина; все было переполнено ожиданием - радостным у них, тоскливым - у меня.

XXXI

С
коро она мне рассказала. Она сказала, что они... они переезжают. Без меня. Я просто системный администратор, а их повсюду полно. Им нет смысла брать меня с собой. Да и согласился ли бы я переехать? Я сказал, что у меня и так вся жизнь в переездах, я привык к переездам, что нету человека, который был бы знаком с переездами ближе меня.
- Глупый, - сказала она. - Твои переезды не имеют ничего общего с этим. Чтобы переезжать и дальше, тебе нужно в этот раз остаться. Это тоже будет... переездик. Ты сменишь работу, квартиру, любовницу и все у тебя будет как обычно. Если ж ты отправился б за "Виезелем" - ничего этого не было бы. Были бы мы. Всегда одни и те же. И ты стал бы таким же.
- Но я этого и хочу! Я устал! Мне все надоело!
Она улыбнулась:
- Ты сам не знаешь, чего хочешь.
И я не мог с ней не согласиться. Это был последний наш разговор.

Е
сть переезды и переезды, но мне кажется, что переезжая, мы никогда не стремимся к переменам. Переезды - наш путь к неизменности. Так или иначе.

Я
лег спать и проспал тридцать часов, не заметив, что из моей жизни тихо выпали целые сутки.

XXXIII

Д
верь была приоткрыта. Я вошел. В офисе никого не было. Все бумаги были пропущены через шреддер, после чего этот безумный серпантин был аккуратно сожжен на металлическом подносе. Пепел танцевал в воздухе, рассыпался и смешивался с золотистой пылью раскрошенных матриц. Винчестеры были извлечены из компьютеров и аккуратно приведены в негодность чем-то тяжелым. На одном из столов лежала моя налоговая книжка. Семнадцатая запись: шестнадцатое марта - семнадцатое августа ....9*) года. В книжку был вложен листок, в котором меня официальным тоном уведомляли, что фирма "Виезель" более не нуждается в моих услугах; руководство фирмы приносит свои извинения за доставленные столь внезапным увольнением неудобства и в качестве компенсации открывает на мое имя счет в некоем банке; на указанный счет вносятся средства в размере трех моих окладов.

Т
елефон Нанин не отвечал. Телефоны всех остальных моих коллег тоже молчали.

Я
стал искать новый адрес фирмы "Виезель", я хотел найти Нанин. Я звонил по справочным, по случайно известным мне партнерам "Виезеля", но нигде мне ничего не могли сказать.

Ч
ерез четыре дня на одной из улочек Старого Города полицейский патруль под утро нашел Нанин и Люсьена Владимировича. Они были мертвы. У обоих было перерезано горло. В левой руке моего бывшего начальника был сжат окровавленный охотничий нож. Полиция отрабатывала версию убийства, но ничего не наработала, что неудивительно. Инцидент объявили странным самоубийством.

Я
нашел новую работу и новую квартиру. У меня все нормально, все как надо.10*) Иногда я вспоминаю Нанин и в душе у меня наступает оттепель. Я был очень счастлив с ней. Я и сейчас счастлив. Но это уже совсем другая история.

THE END

Десять примечаний и бонус

* They'll think I quit. But I was fired in fact.
** Recycle Bin
*** folk lore
**** Viesel. Произносится "Виезэль", "Виезль", "ie" - дифтонг, "l" - мягкое. Ударение на первый слог.
5* то самое
6* то самое
7* Страстный любитель офисов, офисной работы.
8* Precious Soviet TraditionTM
9* Год, в котором вы это читаете.
10* то самое
X (Бонус) Ищите и обрящете, но будет ли вам в том радость? Ключ даю тем, кому он менее всего нужен, пожалуй, - 0D 0A.

Действующие лица

Бездействующие лица

<список пропущен с целью экономии времени и места>

Nota bene

В
каждой сказке есть доля сказки.

Hosted by uCoz